Ирина Литманович: «Имеет смысл развивать то, что есть» (часть первая)

Иерусалим. Вид со смотровой площадки

- Помимо Васкевича, над твоим последним фильмом трудилась мощнейшая команда профессионалов. Как удалось привлечь к проекту легендарного оператора Игоря Скидан-Босина, как нашелся Юрский?

- С Игорем мы познакомились еще на моем дипломе, который был сделан настолько минимальным количеством людей, что я до сих пор не могу поверить, что мы это осилили. Я была и режиссером, и художником-постановщиком, и мультипликатором. Но я никак не могла найти оператора и места для съемок. То есть я и не очень знала, как их искать, поскольку на тот момент в Москве жила всего полгода. Начало съемок откладывалось уже на месяц. В один из воскресных дней я сидела дома, думала, что уже вряд ли что-то получится, и смотрела «20 дней без войны» А. Германа. Вдруг в этот момент раздался телефонный звонок, и спокойный голос сказал: «Здравствуйте, Ира, это Игорь Скидан-Босин. Мне позвонили и сказали, что Вам нужен оператор». (Смеется.) В этот момент я не до конца осознала, что происходит, тоже как-то нейтрально с ним поздоровалась и сказала: «Вы знаете, это студенческий фильм, Вам будет неинтересно». (Смеется) Он оживился после этого, говорит: «Ну давайте для начала встретимся, посмотрим эскизы, может что-нибудь и получится».

С появлением Игоря все, конечно, задвигалось, мы нашли помещение с многоярусным станком - место, в котором я и сняла все три фильма. С Игорем мы очень подружились, поскольку поднимали этот фильм вдвоем. А когда начался «Домашний романс», то я поняла, что уже хватит самостоятельно заниматься всем сразу, и собралась команда: продюсер, директор, мультипликаторы и еще один художник - Алексей Туркус (он также и режиссер). Пришла Лида Маятникова - гениальный мультипликатор. Посмотрела раскадровку, послушала меня и согласилась работать. Если творческому человеку нравится материал, то он говорит - да, я хочу это сделать. С Юрским произошло так же.

- В «Облаках ручной работы» ты озвучила одного из героев.

- Ну, там пара фраз…

- Это твой первый подобный опыт?

- Да, но я это сделала не потому, что очень хотелось, а потому, что пробовала другие варианты, просила других людей, в том числе актеров, произнести эти реплики, но они получались нарочитые, не клеящиеся с персонажем. И я как-то от безысходности сама решила озвучить.

- Юрий Борисович Норштейн посмотрел «Облака»? Какая у него была реакция, можешь поделиться?

- Он смотрел фильм несколько раз. Я не разговаривала с ним подробно ни после «Хеломских обычаев», ни после «Домашнего романса», хотя знаю, что он видел эти работы. А тут захотелось узнать его мнение, и я поехала в студию. У него была масса претензий, конечно же. Похвалил последнюю новеллу про стариков, сказал: «Вот тут ты знала точно, чего ты хочешь и что ты делаешь, хотя я бы все равно вязание носка деда сделал бы поподробнее». Про вязание я, кстати, как будто и знала, что он это скажет. (Смеется.)

- Весной этого года ты побывала в Италии в доме Тонино и Лоры Гуэрра. Как тебя туда занесло? Чем ты там занималась?

- Три года назад я была на анимационном фестивале в Грузии - в деревне Никози, которая находится в километре от южноосетинского Цхинвала. Фестиваль этот организовали митрополит Никозский и Цхинвальский Исаия и Гела Канделаки, который играл главную роль в фильме Иоселиани «Жил певчий дрозд». Владыка Исаия в прошлом - мультипликатор, гений этого места, чудесный человек, благодаря ему для меня Никози вроде рая на Земле. Так вот, это был третий фестиваль после войны 2008 года, когда деревня была разрушена практически до основания. На нее тогда было сброшено 32 бомбы, в том числе на территорию монастыря. И случилось совершенное чудо: никто не погиб. Постепенно владыка начал это все отстраивать, буквально сам. Потом потихоньку ему стали помогать, и когда мы приехали, представить, что совсем недавно это имело другой вид, было совершенно невозможно, все было сделано со вкусом художника. Самая прекрасная особенность фестиваля в том, что там нет конкурса: туда отбираются фильмы по вкусу организаторов и не обязательно совсем новые. И гости были совершенно расслаблены: жили среди красивейшей природы, радушных селян, бегающих по деревне кур и петухов, плодоносящих деревьев, грузинских песнопений и застолий. Владыка всех просил спеть, и начинали петь даже те, кто не собирался. Песня для Грузии - это вообще иной мир, в котором душа начинает воспарять. Там же еще храмовые певчие потом сидели с нами за одним столом, пели народные песни своим возвышенным многоголосием.

Ирина Литманович, Никози, 2013 год

Так вот, на этот фестиваль приехала Лора Гуэрра (вдова Тонино Гуэрры - прим. ред.). Для меня это была такая нереальная фигура, встреча с которой - мечта, и я не представляла, что она осуществится, да еще в такой камерной обстановке. Лора привезла много литографий Тонино и подарила их этому месту. Во дворце, где проходили все показы, устроили целую выставку. Как-то на одном из ужинов владыка сказал: «А пусть исполнят что-нибудь и наши российские участники». У нас была небольшая делегация, все как-то жались, не понимали, что спеть, и пришлось мне это на себя взять. Петь я люблю с детства, правда редко это делаю почему-то, но в подходящей обстановке пою с удовольствием. Предложила спеть «Крутится-вертится шар голубой», поскольку со мной ее могли петь и другие. После первого куплета все замолчали, а я решила продолжить эту песню на иврите, идише и английском. А потом подумала: раз пошла такая пьянка, спою еще и молитву еврейскую про ангелов, которую я очень люблю, на иврите, она именно а капелла хорошо поется. И по тому, как Лора внимательно смотрела, я поняла, что она меня в этот момент идентифицировала. Лора рассказала, что в честь Тонино делает небольшой фестиваль мультипликации в Римини и Пеннабилли, пригласила всех нас туда на следующий год. Мы обрадовались, обменялись контактами, но продолжения это не имело. Прошло три года, Лора была в Москве, мы встречались на юбилее у Андрея Юрьевича Хржановского. Последний раз она приезжала в ноябре 2015 года и решила сделать в Центральном Доме работников искусств вечер, посвященный Тонино. Я помчалась поздороваться и пообщаться, и она, увидев меня, спросила: «Ну, и когда ты приедешь?». А я готова была сказать, что хоть завтра, ведь это уже личное приглашение! Так, в марте 2016 года сбылась моя мечта: я поехала в Пеннабилли.

Пеннабилли находится в горах. Когда стоит густой туман, не видно ничего, как в «Амаркорде»: выходишь из дома - и ничего нет. Из тумана выплывают отдельные пятна, а человека начинаешь видеть, когда он уже приблизился вплотную! Когда я рисовала, было ощущение, что ни черта не получается, потому что в воздухе стоит взвесь из воды, как будто постоянно моросит, и бумага все время сырая. Пыталась уберечь ее зонтиком от попадания воды и в то же время успеть зафиксировать эти отдельные пятна, скомпоновать их… В процессе рисования видела, какая пропасть между тем, что в реальности, и тем, что на бумаге, но потом приходила в теплое помещение, все высыхало, и я смотрела уже более отстраненно. Я старалась зафиксировать человека, но он расплылся и превратился в туман и на бумаге.
Лора говорит: «Ты можешь запечатлеть воздух. В чем ты вообще сомневаешься?». Чем не повод для уверенности в своих силах? (Смеется.)

Этим же туманным утром, которое пришлось на 21 марта - годовщину ухода Тонино Гуэрры, я пошла рисовать в Сад забытых фруктов, чтобы спрятаться там от усиливающегося дождя: вход в сад представляет собой каменную галерею с крышей, лавкой и раздвижными стеклянными дверями - на них прозрачные цветные рисунки Тонино, как витражи, и когда сквозь них проходят лучи солнца, весь каменный пол покрывается искрящимися цветными тенями. А через раскрытые двери видишь весь сад и часть долины. Закончив рисунок, выхожу из-под крыши. В одной руке зонт, в другой сырая акварель. Пытаясь держать ее горизонтально, чтобы не стекла краска, поворачиваюсь, чтобы закрыть дверь, и случайно наклоняю этюд так, что на него попадают капли дождя, оставляя белые расплывшиеся пятна по всей поверхности бумаги. Все испорчено, думаю. Сильно не расстраиваюсь, потому как рисунком я не довольна. Прихожу, показываю Лоре, а она ахает: «С тобой рисовал Тонино!». Я говорю: «Что? Я этого не собиралась делать, это дождь». «Да, это дождь, но у тебя получился снег». А в Пеннабилли хоть и редко, но бывает снег, и идет он крупными хлопьями. В год, когда Тонино ушел, Пеннабилли утонул в снегу, чего ни до, ни после того года не случалось. Потому на всех домах прикреплены фотографии разных мест города, заваленных снегом в 2012 году. Я посмотрела - и действительно, снег! Картинку я оставила Лоре. Было чувство, что в этот день Тонино через меня передал ей привет, напомнив о чуде падающего снега, которым он столько восхищался в своих стихах и прозе.